Мандрагора туркменская - это хаома "Авесты"?
Ещё в эпоху бронзы, более пяти тысяч лет назад, мандрагора была известна человеку и играла роль в культовых церемониях. «Золотоглазые» плоды олицетворяли небесное царство, наделялись чудодейственными свойствами. Ботаникам известны несколько видов мандрагоры, распространённых в странах Средиземноморья – от Марокко и Португалии на западе до Сирии и Палестины на востоке. Они достаточно близки между собой и различаются в основном размерами, временем цветения и рядом других второстепенных признаков. На протяжении тысячелетий этот обожествляемый вид флоры был вплетён в процесс становления туркменской цивилизации, оставил яркий след в истории и культурном наследии народа.
Для науки растение было открыто в 1938 году молодым ботаником Ольгой Фоминичной Мизгирёвой – сотрудницей Туркменской опытной станции ВИР (ныне Махтумкулийский научно-производственный экспериментальный центр при ТСХУ им. С.А.Ниязова) в этрапе Махтумкули Балканского велаята. Новый подвид овеянного легендами известного растения впоследствии назвали мандрагорой туркменской. Природное произрастание ботанической редкости было изучено в урочище Шевлан на южном склоне Сюнт-Хасардагского хребта. От других средиземноморских сородичей наша мандрагора отличалась крупной листовой розеткой – до полутора метров в длину и 60 см в ширину, что примерно в два раза превышало размеры среднестатистического средиземноморского аналога. Тогда учёные насчитали несколько сот особей растения, ставшего визитной карточкой Юго-Западного Копетдага. Мандрагора туркменская как редкий эндемичный вид была внесена в международную и национальную Красные книги.
После обнаружения в копетдагской флоре реликтового растения начался длительный эколого-биологический этап его изучения, выявления сходных и индивидуальных черт роста и развития. Местный подвид удивлял ботаников своими исключительными особенностями. Прежде всего тем, что полностью подчинён своему ходу доисторического природного календаря, то есть биоритмам третичной эпохи. Прошли тысячелетия, сменился климат, а мандрагора по-прежнему, как на заре своей юности, «выбрасывала» осенью, в октябре–ноябре молодые листочки, когда начинался сезон дождей. В конце ноября – начале декабря зацветала, чтобы весной в марте–апреле вступить в фазу плодоношения, завершавшегося в мае с началом летней засухи. Плоды – золотистые «яблочки», похожие на известные нам плоды культурного томата, с которым мандрагора находится в родстве, как все паслёновые. Затем растение погружается в продолжительный «сон», и далее всё циклично повторяется. Известен случай, когда сухой гербарный образец вдруг зацвёл посреди зимы, выставленный на стену стенда ботанической коллекции музея, лишённый почвы, влаги и лучей солнца. Просто сработали генетические часы вегетации. Между прочим зелёные плоды мандрагоры сильно ядовиты, а созревшая ягода, напротив, съедобна, обладает приятным стойким запахом, отдалённо напоминающим запах сладкой дыни. Эти плоды поедает единственное животное – дикобраз, который весной активно их ищет. К сожалению, дикобраз не способен к миграции и потому не может распространить семена ценного растения за пределы ареала своего обитания.
Шли годы и спорными для учёных оставались только два момента: почему у мандрагоры туркменской такой минимальный размер ареала и статус её пребывания (эндем или интродуцент, то есть, говоря ботаническим языком, абориген или пришелец, привнесённый в культуру человеком ввиду продолжительной истории освоения и окультуривания диких растений, которые затем были заброшены и одичали). Поиском ответов на заданные вопросы вплотную занялся зоолог Сюнт-Хасардагского государственного природного заповедника Валерий Иванович Кузнецов, который собирал свидетельства древней истории, местные легенды и сказания, связанные с растением. Валерий Иванович прежде всего закартировал и совместил на карте все известные точки произрастания мандрагоры туркменской со следами древнего орошения в Сумбарской долине и обнаружил их совпадение. Также он обратил внимание на тот факт, что все известные места обитания мандрагоры в горах ограничены высотой примерно 600–700 м над уровнем моря.
На свой вопрос он получил ответ лишь в 1986 г., и помог ему в этом разобраться И.Е.Синёв, исследователь микроклимата ландшафтов Сюнт-Хасардагского заповедника. Удалось выяснить, что там, где растёт мандрагора, имеется присутствие субтропического «тёплого пояса», за пределы которого этот засухоустойчивый вид не продвигался. Оказалось, что в вогнутых формах рельефа Сюнт-Хасардагского хребта в зимние месяцы действуют температурные инверсии, ведущие к снижению минимальных суточных и месячных температур почти на 2–4 градуса. На неширокой продольной террасе также скапливалось достаточно много мелкозёма, который сформировал идеально подходящие для роста и развития мандрагоры почвенные условия, что позволило её корням легко проникать на глубину до двух метров. Это объяснило тот факт, что растение избегает каменистых низин и соблюдает средний для гор Туркменистана уровень высоты склонов. Следующий прорыв в познании биологии растения сделал не биолог, а петербуржский археолог-иранист Игорь Николаевич Хлопин. Основываясь на результатах своих раскопок в средней части Сумбарской долины и текстов древнеиранской «Авесты», он пришёл к выводу, что культовое растение древних иранцев «хаома» и есть мандрагора туркменская.
Скорее всего, древние зороастрийцы не искали её в природе, они просто сами выращивали её в местах своего проживания наравне с другими сельскохозяйственными культурами. Потому все находки растения были строго приурочены к следам домусульманских земледельческих поселений в горах Юго-Западного Копетдага. Словом, это лишь фрагменты былых культурных плантаций, чудом сохранившихся до наших дней. Это подтвердили в 2003 г. уже иранские ботаники, обнаружив мандрагору при раскопках крестьянской усадьбы на территории северного Ирана. Окончательное решение вопроса принадлежит израильскому учёному, профессору Сергею Волису, который установил генетическое сходство мандрагоры туркменской с одной из форм мандрагор, растущих в Израиле на севере Негева в окрестностях г.Беер-Шева, имеющей также крупный размер листьев, плодов и семян. Согласно правилам международного кодекса ботанической номенклатуры израильскую мандрагору по праву первенства назвали мандрагорой туркменской, впервые описанной О.Мизгирёвой. Остаётся открытым вопрос, где располагался генетический центр происхождения мандрагоры туркменской, откуда и куда она интродуцировалась вследствие миграции человека.
С целью сохранения местной популяции мандрагоры в стране ведутся интродукционные работы по введению её в культуру. Имея тридцатилетний опыт изучения биологии мандрагоры в природе и в специализированном питомнике, учёные детально отработали агротехнические приёмы. Первые растения, выращенные в культуре, стали плодоносить в 1993 г., что позволило создать семенной фонд и вырастить саженцы. Позже двух- и трёхлетние саженцы мандрагоры туркменской передали из питомника местным жителям для выращивания на их приусадебных и садовых участках, причём не только в субтропическом Юго-Западном Копетдаге, но и по всему Туркменистану. В результате к 2015 году стало известно, что в посёлках в долинах рек Сумбар и Чендыр содержится не менее тысячи экземпляров растения. Мандрагора смогла плодоносить даже в самом южном городе Серхетабат, где зима отличается затяжными холодами. Поэтому в масштабе субтропического региона Юго-Западного Копетдага полученный научно-практический опыт позволяет считать возможным создание культурных насаждений загадочного вида флоры.
Галина КАМАХИНА,
кандидат биологических наук
Источник: turkmenmetbugat.gov.tm